Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
(Ин 15:13)
АЛЬБОМЫ АННЫ
АЛЕКСАНДРОВНЫ ТАНЕЕВОЙ
ПОМОГИТЕ ВОССТАНОВИТЬ СВЯТЫЕ ЦАРСКИЕ МЕСТА!
КОНТАКТЫ
НАШИ ДРУЗЬЯ - MEIDÄN YSTÄVÄT
|
|
«Дети Их Величеств были горячие патриоты; они обожали Россию и все русское и говорили плохо на иностранных языках. Старшие говорили лишь недурно по-английски, с маленькими же Императрица говорила по-русски. ...Их Величества всегда говорили между собой по-английски; семья Ее Величества и ее брат, Великий Герцог, говорили также по-английски. Дети между собой говорили только по-русски. Алексей Николаевич последние годы заговорил по-французски, так как всегда был вместе с Mr. Gilliard. Императрица часами проводила в классной, руководя занятиями своих детей. Она учила их рукоделию. Лучше других работала Великая Княжна Татьяна Николаевна. У нее были очень ловкие руки, она шила себе и старшим сестрам блузы, вышивала, вязала и великолепно причесывала свою мать, когда девушки отлучались. Физически они были воспитаны на английский манер: спали в больших детских, на походных кроватях, почти без подушек и мало покрытые. Холодная ванна по утрам и теплая каждый вечер. Великие Княжны выросли простые, ласковые, образованные девушки, ни в чем не выказывая своего положения в обращении с другими. /.../Ольга и Мария Николаевны были похожи на семью отца и имели чисто русский тип. Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда ленилась. Характерными чертами у нее были сильная воля и неподкупная честность и прямота, в чем она походила на мать. Эти прекрасные качества были у нее с детства, но ребенком Ольга Николаевна бывала нередко упряма, непослушна и очень вспыльчива; впоследствии она умела себя сдерживать. У нее были чудные белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица, немного вздернутый нос, походивший на Государя. Великие Княжны Мария и Анастасия Николаевны были тоже обе белокурые. У Марии Николаевны были замечательные лучистые глаза: она была бы красавицей, если бы не толстые губы, девочкой она была очень полной. У нее был сравнительно мягкий характер, и она была добрая девушка. Все эти три Великие Княжны шалили и резвились как мальчики и манерами напоминали Романовых. Анастасия Николаевна всегда шалила, лазила, пряталась, смешила всех своими выходками, и усмотреть за ней бывало нелегко. Татьяна Николаевна была в мать - худенькая и высокая. Она редко шалила, и сдержанностью и манерами напоминала Государыню. Она всегда останавливала сестер, напоминала волю матери, отчего они постоянно называли ее «гувернанткой». Родители, казалось мне, любили ее больше других. Государь говорил мне, что Татьяна Николаевна напоминает ему Государыню. Волосы у нее были темные, глаза темно-серые, Мне также казалось, что Татьяна Николаевна была очень популярна: все ее любили - и домашние, и учителя, и в лазаретах. Она была самая общительная и хотела иметь подруг. Но Императрица боялась дурного влияния светских барышень и даже не любила, когда ее дети виделись с двоюродной сестрой - Ириной Александровной. Впрочем, они не страдали от скуки». (Из воспоминаний А.А. Вырубовой «Страницы из моей жизни»). «Далекими кажутся мне годы, когда подрастали Великие Княжны, и мы, близкие, думали о их возможных свадьбах. За границу уезжать им не хотелось, дома же женихов не было. С детства мысль о браке волновала Великих Княжон, так как для них он был связан с отъездом за границу. Особенно же Великая Княжна Ольга Николаевна и слышать не хотела об отъезде с Родины. Вопрос этот был больным местом для нее, и она почти враждебно относилась к иностранным «женихам». (Из воспоминаний А.А. Вырубовой «Страницы из моей жизни»). «В конце мая месяца при Дворе разнесся слух о предстоящем обручении Великой Княжны Ольги Николаевны с принцем Карлом Румынским. Ей было тогда восемнадцать с половиною лет. Родители с обеих сторон, казалось, доброжелательно относились к этому предположению, которое политическая обстановка делала желательным... В начале июля, когда мы были однажды наедине с Ольгой Николаевной, она вдруг сказала мне со свойственной ей прямотой, проникнутой той откровенностью и доверчивостью, которые дозволяли наши отношения, начавшиеся еще в то время, когда она была маленькой девочкой: -Скажите мне правду, вы знаете, почему мы едем в Румынию? Я ответил ей с некоторым смущением: -Думаю, что это акт вежливости, которую Государь оказывает румынскому Королю, чтобы ответить на его прежнее посещение. -Да, это, быть может, официальный повод, но настоящая причина... Ах, я понимаю, вы не должны ее знать, но я уверена, что все вокруг меня об этом говорят и, что вы ее знаете. Когда я наклонил голову в знак согласия, она прибавила: -Ну, так вот! Если я этого не захочу, этого не будет. Папà мне обещал не принуждать меня, а я не хочу покидать Россию. -Но вы будете иметь возможность возвращаться сюда всегда, когда вам это будет угодно. -Несмотря на все, я буду чужой в моей стране, а я русская и хочу остаться русской!». (Пьер Жильяр, «Из воспоминаний об Императоре Николае II и его семье»). «Ее Величество говорила с ними по-английски, Государь - исключительно по-русски. С окружающими Императрица говорила или по-французски, или по-английски; она говорила по-русски последнее время довольно свободно, но только с теми, кто не знал других языков. В течение всего времени, что я жил общей жизнью с Императорской Семьей, мне ни разу не привелось слышать, чтобы кто-либо из ее членов говорил по-немецки иначе, как вынужденный обстоятельствами: во время приемов, с приглашенными и т. д.». (Пьер Жильяр, «Из воспоминаний об Императоре Николае II и его Семье»). «Жизнь Княжон не была ни веселой, ни разнообразной. Воспитывались они в строгом патриархальном духе, в глубокой религиозности. Это и воспитало в них ту веру, ту силу духа и смирения, которые помогли им безропотно и светло вынести тяжелые дни заточения и принять мученическую смерть. Государыня не позволяла Княжнам ни одной секунды сидеть без дела. Они должны были быть всегда занятыми, всегда находиться в действии. Чудные работы и вышивки выходили из-под их изящных, быстрых ручек. Внешне однообразную свою жизнь Княжны наполняли веселием своих жизнерадостных и живых характеров. Они умели находить счастье и радость в малом. Они были юны не только своими годами, но были юными в самом глубоком смысле этого слова; их радовало все: солнце, цветы, каждая минута, проведенная с отцом, каждая короткая прогулка, во время которой они могли посмотреть на толпу; они радовались каждой улыбке незнакомых им прохожих; они сияли всем лаской и яркими красками цветущих русских лиц. Везде, где они появлялись, звучал их веселый звонкий смех. Никто и никогда не чувствовал себя с ними стесненно, их простота делала всех такими же простыми и непринужденными, какими они были сами. Я никогда не забуду, как один молодой солдат и старенький мужичок (наверное, его отец) смотрели на проезжавших Княжон. Мужичок говорил старческим, растроганным голосом: «Теперь, когда их, родимых, увидал, и помереть можно, Ей-Богу. А как хороши-то, сердечные... Какие ласковые... Точно солнышко ясное прокатило... А кланялись-то как, точно знают меня... умереть бы теперь, не сходя с этого места...». Это было на широкой снежной поляне, недалеко от Феодоровского собора, под звон колоколов. (Из воспоминаний С.Я. Офросимовой «Царская Семья»). «Обстоятельства рано приучили всех четырех довольствоваться самими собой и своею природной веселостью. Как мало молодых девушек без ропота удовольствовалось бы таким образом жизни, лишенным всяких внешних развлечений! Единственную отраду его представляла прелесть тесной семейной жизни, вызывающей в наши дни такое пренебрежение». (Пьер Жильяр, «Из воспоминаний об Императоре Николае II и его семье»). «Их Высочества жили обычной размеренной жизнью и никогда не кичились происхождением. Их Высочества поднимались рано и вскоре принимались за уроки. После утренних уроков, а также между ленчем и чаем; они гуляли с отцом. Разговаривали на русском, на английском, немного на французском языках. На немецком не разговаривали никогда. Хотя они хорошо танцевали, возможность для этого представлялась им редко - разве только когда Императорская Семья отправлялась в Крым, где княгиня Мария Барятинская устраивала для них танцевальные вечера. Движущим стимулом в жизни этих очаровательных существ была любовь к семье. Ни о чем другом, как о домашнем очаге, они и не думали. Объектами их привязанности были родители, брат и немногие друзья. На первом месте у них стояли Их Величества. Первое, что неизменно спрашивали дети, как мы их называли, было: «А папa` это понравится?»; «Как ты полагаешь, мамá это одобрит?». К родителям обращались просто - «мамá» и «папá». (Из воспоминаний Юлии Ден «Подлинная царица»). «Изредка в Ливадии давались балы, отличавшиеся своей простотой и непринужденностью. Зимой 1913-14 года один маленький бал для подростков был дан у Великой княгини Марии Павловны старшей, куда был приглашен мой старший брат, бывший в то время камер-пажем Великой княгини Виктории Федоровны. Ему очень хотелось танцевать с Великими Княжнами, но он считал невозможным приглашать их сам, думая, что, если им угодно будет, они его пригласят. Раз его пригласила княжна Надежда Петровна, дочь Великого Князя Петра Николаевича, Великие же Княжны - ни разу. Он был очень огорчен этим, а на следующий день Великие Княжны выразили неудовольствие моему отцу, так как они считали, что брат нарочно обходил их, Великих Княжон. По их необычайной скромности им не могло прийти в голову, что мой брат считал невозможным и неприличным первым подходить к ним, и они приняли это как знак пренебрежения». (Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной)). «В одной из зал Екатерининского дворца был устроен большой склад. ...Сюда почти ежедневно приезжали и Великие Княжны. /.../ В моем воображении я снова вижу их, сидящими напротив меня, как и в то далекое время. Наискось от меня сидит Великая Княжна Ольга Николаевна. ...Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и любовно склоняется над простой солдатской рубашкой, которую шьет... Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа». Направо от меня сидит Великая Княжна Татьяна Николаевна. Она Великая Княжна с головы до ног, так она аристократична и царственна. ... Профиль ее безупречно красив, он словно выточен из мрамора резцом большого художника. Своеобразность и оригинальность придают ее лицу далеко расставленные друг от друга глаза. Ей больше, чем сестрам, идет косынка сестры милосердия и красный крест на груди. Она реже смеется, чем сестры. Лицо ее иногда имеет сосредоточенное и строгое выражение. В эти минуты она похожа на мать. На бледных чертах ее лица следы напряженной мысли и подчас даже грусти. Я без слов чувствую, что она какая-то особенная, иная, чем сестры, несмотря на общую с ними доброту и приветливость. Я чувствую, что в ней свой целый замкнутый и своеобразный мир. Рядом с ней сидит Великая Княжна Мария Николаевна. Ее смело можно назвать русской красавицей. Высокая, полная, с соболиными бровями, с ярким румянцем на открытом русском лице, она особенно мила русскому сердцу. Напротив меня сидит Великая Княжна Анастасия Николаевна. Ее хорошенькое личико полно живости и лукавства. Ее быстрые глазки всегда сверкают неудержимым весельем и задором, они неустанно зорко высматривают, где бы ей нашалить. Они ничего не пропускают из происходящего вокруг, они все подмечают, а острый, подчас беспощадный язычок рассказывает обо всем виденном. Всюду, где она появляется, загорается неудержимая жизнь и звучит веселый смех. При ней «даже раненые пляшут», по собственному ее выражению». (Из воспоминаний С.Я. Офросимовой «Царская Семья»). © Copyright: tsaarinikolai.com |