Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
(Ин 15:13)
АЛЬБОМЫ АННЫ
АЛЕКСАНДРОВНЫ ТАНЕЕВОЙ
ПОМОГИТЕ ВОССТАНОВИТЬ СВЯТЫЕ ЦАРСКИЕ МЕСТА!
КОНТАКТЫ
НАШИ ДРУЗЬЯ - MEIDÄN YSTÄVÄT
|
|
«Трон Романовых пал не под напором предтеч Советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами Империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами. Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах. Как надо было поступить с теми великосветскими русскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли самые гнусные слухи про Царя и Царицу? /.../ Что надо было сделать с ректором Московского университета, который превратил это старейшее русское высшее учебное заведение в рассадник революционеров? Что следовало сделать с графом Витте, возведенным Александром III из простых чиновников в министры, специальностью которого было снабжать газетных репортеров скандальными историями, дискредитировавшими Царскую Семью? /.../ Что следовало сделать с нашими газетами, которые встречали ликованиями наши неудачи на японском фронте? Как надо было поступить с теми членами Государственной Думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшимися, что между Царским Селом и ставкой Гинденбурга существовал беспроволочный телеграф? /.../ Описание противоправительственной деятельности русской аристократии и интеллигенции могло бы составить толстый том, который следовало бы посвятить русским эмигрантам, оплакивающим на улицах европейских городов «доброе старое время». Но рекорд глупой тенденциозности побила, конечно, наша дореволюционная печать. Личные качества человека не ставились ни во что, если он устно или печатно не выражал своей враждебности существующему строю. Об ученом или же писателе, артисте или же музыканте, художнике или инженере судили не по их даровитости, а по степени радикальных убеждений. /.../ Знаменательно то, что ни одному из лидеров русского освободительного движения 1894-1917 годов, которые в течение 23 лет прилагали все усилия для того, чтобы расшатать устои Империи, не удалось пережить в России грозу 1917-1918 годов. Все они были или же убиты большевиками, или же находятся ныне в эмиграции. /.../ В очаровательной пьесе, которая называлась «Революция и Интеллигенция» и была написана сейчас же после прихода большевиков к власти, В.В. Розанов описывает положение российских либералов следующим образом: «Насладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, наша интеллигенция приготовилась надеть свои мехом подбитые шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены». (Из «Книга воспоминаний» Великого Князя Александра Михайловича). «Мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, т. е. на блоке государственной Думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны. История проклянет вождей пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю». (Из письма П.Н. Милюкова к кн. П. Долгорукову). 22 февраля 1917 г. Государь отбыл из Царского Села в Ставку, находившуюся в Могилеве, для участия в подготовке весеннего наступления. Этим воспользовались революционеры для организации в столице серьезных беспорядков. Огромное большинство населения совершенно не отдавало себе отчета в гигантских достижениях последнего года (в основном из-за того что некоторые цифры составляли военную тайну). Сочувственно относясь к лозунгу «Все для войны», многие не понимали ясно, что тылу он сулит суровые ограничения, трудности военного времени вызывали в массах недовольство. В середине февраля сильные снежные заносы замедлили движение поездов, что создало некоторую угрозу снабжению столицы. По городу ходили слухи, что скоро не будет хлеба, население стало делать запасы. Возросший спрос удовлетворялся не полностью, и на улицах стали появляться толпы недовольных; в «хлебных хвостах» велась активная революционная пропаганда. Была организована забастовка под предлогом требования хлеба. 2З февраля бастовало уже около 90 000 рабочих. Комитет партии большевиков постановил использовать народные волнения для организации всеобщей забастовки. В Петроградском районе - крупном промышленном районе с многочисленным рабочим населением - было сосредоточено до 200 000 новобранцев, ожидающих отправки на фронт. В казармах царила невероятная теснота, учения проводились на городских улицах и площадях; солдаты жили столичными слухами, читали в газетах противоправительственные речи и резолюции, слышали от раненых рассказы об ураганном огне, газовых атаках, о страшных потерях. Вся эта рабоче-солдатская масса, в течение многих месяцев подвергавшаяся энергичной политической обработке со стороны революционеров и платных германских агентов, была готовым горючим материалом для поднятия мятежа. Уличные манифестации стали принимать политический характер: появились красные флаги и плакаты «Долой самодержавие» и «Долой войну»; начались столкновения с полицией, кровавые расправы солдат с офицерами, грабеж магазинов. Государственная Дума призывала общество к открытой борьбе с властью. Председатель Думы Родзянко в телеграмме Государю настойчиво тре¬бовал образовать новое правительство из лиц, пользующихся доверием общественности. Получив 25 февраля известие, что беспорядки в столице разрастаются. Государь телеграфировал командующему войсками Петроградского округа ген. Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны против Германии и Австрии». 26 февраля Государь получил от председателя Госдумы Родзянко телеграмму, что в столице анархия, правительство парализовано, транспорт пришел в полное расстройство. После известия, что начался военный бунт, войска переходят на сторону восставшего народа, Царь 27 февраля послал в Петроград для наведения порядка генерал-адъютанта Иванова с Георгиевским батальоном и распорядился отправить с трех фронтов по две кавалерийских дивизии, по два пехотных полка из числа самых надежных и пулеметные команды. Одновременно в надежде на предотвращение крупного кровопролития и мирное успокоение мятежа он принял решение дать согласие на образование давно и настойчиво требуемого общественностью министерства, ответственного перед представителями народа. «Я берег не самодержавную власть, а Россию. Я не убежден, что перемена формы правления даст спокойствие и счастье народу», - с горечью сказал он ген. Иванову. «25 февраля Государем издан был следующий указ: «На основании ст. 99 основных государственных законов повелеваем: занятия Государственной Думы и Государственного совета прервать 26 февраля сего года и назначить срок их возобновления не позднее апреля 1917 года, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств. Правительствующий Сенат не оставит к исполнению сего учинить надлежащее распоряжение». 27 февраля Государственная Дума приказу Государя не подчинилась и постановила: «Государственной Думе не расходиться. Всем депутатам оставаться на местах». (Из книги игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик). «Ее Величество рассказывала мне после, что преданный им Великий Князь Павел Александрович первый привез ей официальное известие о революции... Революция в стране во время мировой войны!.. И тут Ее Величество не потеряла присутствия духа. Сознавая, что ничего спасти нельзя, из министров она никого не вызывала и к посольствам с просьбой о защите ее и детей не обращалась, а со спокойствием и достоинством прощалась с приближенными, которые понемногу все нас покидали. Одни из боязни за себя, других же арестовывали... Императрица не теряла голову, всех успокаивала, за всеми ходила, всех ободряла, будучи уверена, что Господь все делает к лучшему. Так учила она — не словами, а примером глубочайшего смирения и покорности воле Божией во всех грядущих событиях. Никто не слышал от нее слова ропота. Никогда не забуду ночь, когда немногие верные полки (Сводный, Конвой Его Величества, Гвардейский экипаж и артиллерия) окружили Дворец, так как бунтующие солдаты с пулеметами, грозя все разнести, толпами шли по улицам к Дворцу. Императрица вечером сидела у моей постели. Тихонько, завернувшись в белый платок, она вышла с Марией Николаевной к полкам, которые уже готовились покинуть Дворец. И, может быть, и они ушли бы в эту ночь, если бы не Государыня и ее храбрая дочь, которые со спокойствием до двенадцати часов обходили солдат, ободряя их словами и лаской, забывая при этом смертельную опасность, которой подвергалась. Уходя, Императрица сказала моей матери: «Я иду к ним не как Государыня, а как простая сестра милосердия моих детей». ...На следующий день полки с музыкой и знаменами ушли в Думу, Гвардейский Экипаж - под командой Великого Князя Кирилла Владимировича. Те же полки, те же люди, которые накануне приветствовали Государыню: «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество». Караулы ушли; по дворцу бродили кучки революционных солдат, которые с интересом все рассматривали, спрашивали у оставшихся слуг объяснения. Особенно их интересовал Алексей Николаевич. Они ворвались к нему в игральную, прося, чтобы им его показали. Императрица продолжала оставаться спокойной и говорила, что опасается только одного: чтобы не произошло кровопролития из-за Их Величеств». (Из воспоминаний А.А. Вырубовой (Страницы из моей жизни»). Ночью 28 февраля Император выехал в Царское Село, чтобы на месте реально оценить обстановку в Петрограде и принять необходимые меры, т. к. в Ставку поступали самые разноречивые, часто противоположные, сообщения от градоначальника ген. Балка, командующего петроградскими войсками ген. Хабалова, министра внутренних дел Протопопова и Председателя Госдумы М.В. Родзянко. В дороге получение точных сведений также было затруднено, узнали лишь, что образовано некое новое правительство, а старая власть свергнута. На станции Малая Вишера стало известно, что Любань и Тосно заняты революционными войсками, дальнейшее продвижение невозможно. Государь хотел вернуться на фронт, но и туда дорога уже была прервана, и Царский поезд вынужден был повернуть на Дно и Псков, в ставку Главнокомандующего армиями северного фронта ген. Н.В. Рузского, на помощь которого в прекращении бунта надеялся Император. Однако после переговоров с ним вечером 1 марта стало ясно, что Царь не может рассчитывать на поддержку. Генерал не только не выразил желания следовать своему долгу и присяге, но и на просьбу что-нибудь сделать, прийти на помощь, открыто заявил Царской свите: «Ну, господа, поздно, ничего нельзя теперь сделать; теперь нужно сдаваться на милость победителя и согласиться на те условия, кои предложат». ( «Победителями» были образованные 27 февраля два самостоятельных революционных органа; Временный Комитет Государственной Думы во главе с Родзянко и Исполнительный Комитет Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, в состав которого вошли также и думские депутаты-социалисты с несколькими представителями крайних левых партий. Ночная беседа Императора с Рузским о правительстве общественных деятелей затянулась на несколько часов. В 3.30 утра Родзянко было сообщено, что Николай II поручает ему формирование нового правительственного кабинета. Государь признался, что ему это решение очень тяжело, но раз этого требует благо России, он на это, по чувству долга, обязан согласиться. «...Государь со многим соглашался, многое объяснял и оспаривал. Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не вправе передать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред Родине, а завтра умоют руки, «подав с кабинетом в отставку». «Я ответственен перед Богом и Россией за все, что случилось и случится, - сказал Государь, - будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным Советом - безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делают министры не ко благу России, сними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность». Я старался доказать Государю, что его мысль ошибочна, что следует принять формулу: «Государь царствует, а правительство управляет». Государь говорил, что эта формула ему непонятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться, и опять оттенил, что он лично не держится за власть, но только не может принять решения против своей совести и, сложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может считать, что он сам не ответственен перед Богом». (Из показаний ген. Рузского ЧСК о разговоре с Николаем II 1-го марта 1917 г.). «Во время нашего разговора я обратился к Его Величеству с вопросом, с которым и раньше обращался - отчего он так упорно не соглашался на некоторые уступки, которые, быть может, несколько месяцев тому назад могли бы устранить события этих дней? Государь ответил, что, во-первых, всякая ломка существующего строя во время такой напряженной борьбы с врагом привела бы только к внутренним катастрофам, а во-вторых, уступки, которые он делал за время своего царствования по настоянию так называемых общественных кругов, приносили только вред Отечеству, каждый раз устраняя часть препятствий работе зловредных элементов, сознательно ведущих Россию к гибели; им же лично руководило желание сохранить престол в том же виде, в каком он его унаследовал от своего покойного родителя, дабы в таком же виде передать его после смерти своему сыну». (Воейков В.Н. «С Царем и без Царя»). В столице к началу марта власти Царя фактически уже не существовало. По улицам был расклеен первый номер «Известий Петроградского Совета рабочих депутатов» с воззванием: «Борьба должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и должна устyпить место народному правлению... Все вместе общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания...». 1 марта Временный Комитет Государственной Думы был преобразован во Временное правительство, куда вошли давние недоброжелатели Государя - П.Н. Милюков, А.И. Гучков, А.Ф. Керенский. (Согласно документам недавно рассекреченного Особого архива, Временное правительство практически полностью состояло из членов масонской организации; в масонской ложе числились также и генералы Рузский и Алексеев). К резиденции Думы — Таврическому дворцу — стекались толпы солдат, рабочих, матросов, студентов с красными флагами и транспарантами «Долой самодержавие», у парадных дверей происходил нескончаемый митинг. Особенно всех воодушевило выступление нового министра юстиции социалиста А.Ф. Керенского, заклеймившего старую власть и провозгласившего наступление эры мира и благоденствия в России. Дамы из публики бросали к его ногам цветы, с несколькими сделался обморок. Новой власти стали присягать воинские части. Со всех концов города в Таврический дворец привозили арестованных царских сановников, бывших премьеров И.Л. Горемыкина и Б.В. Штюрмера, председателя Госсовета И.Г. Щегловитова, обер-прокурора Святейшего Синода В.К. Саблера и еще многих «царевых слуг». Под напором всеобщей эйфории быстро возобладало убеждение, что Император, «этот деспот», «этот изменник», и «его жена-немка» должны быть отлучены от власти... «Правительство мы свергли легко и скоро. Но это еще не все, что нужно сделать. Остается еще половина дела — и самая большая. Остается удержать в руках эту победу, которая нам так легко досталась. Мы легко свергнули старую всесильную власть, не так легко будет свергнуть нашу власть. Я слышу, меня спрашивают: «Кто вас избрал?». Нас никто не выбирал, ибо, если бы мы стали дожидаться народного избрания, мы не могли бы вырвать власть из рук врага... Я знаю наперед, что мой ответ не всех удовлетворит. Но я скажу его. Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола — или будет низложен. Власть перейдет к регенту Великому Князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей. /.../ Да, господа, это — старая династия, которую, может быть, не любите вы, а может быть, не люблю и я. Но дело сейчас не в том, кто что любит. Мы не можем оставить без ответа и без разрешения вопрос о форме государственного строя. Мы представляем его себе как парламентарную и конституционную монархию. Быть может, другие представляют иначе. Но если мы будем спорить об этом сейчас, вместо того, чтобы сразу решить вопрос, то Россия окажется в состоянии гражданской войны и возродится только что разрушенный режим. Этого сделать мы не имеем права». (Из речи П.Н. Милюкова в Государственной Думе, март 1917 г.). «В последних числах февраля в войсках, охранявших Императорскую резиденцию, началось брожение, о чем до сведения моего довел Свиты генерал П.П. Гротен, незадолго перед тем назначенный помощником Дворцового коменданта. Матросы батальона Гвардейского экипажа, в то время входившего в состав войск охраны, начали постепенно исчезать; кончилось тем, что остались одни офицеры, а матросы-дезертиры направились в Петроград в свои казармы, где 1-го марта утром собрались на митинг, на который пригласили своего командира, в то время Великого Князя Кирилла Владимировича. Великий Князь разъяснил матросам значение происходящих событий. Результатом разъяснения было не возвращение матросов-дезертиров к исполнению службы, а решение заменить Высочайше пожалованное Экипажу знамя красною тряпкою, с которою Гвардейский экипаж и последовал за своим командиром в Государственную Думу. /.../ Великий Князь Кирилл Владимирович, с Царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече, явился 1-го марта в 4 часа 15 мин. дня в Государственную Думу, где отрапортовал председателю Думы - М.В. Родзянке: «Имею честь явиться Вашему Высокопревосходительству. Я нахожусь в вашем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага России», причем заявил, что Гвардейский экипаж - в полном распоряжении Государственной Думы. По-видимому, так понимал Великий Князь Кирилл Владимирович «возложенную на него присягою ответственность перед Царем и Родиною. М.В. Родзянко в ответ выразил уверенность, что Гвардейский экипаж поможет справиться с собственным врагом (но не объяснил, с каким). В стенах Государственной Думы Великий Князь был принят весьма любезно, т. к. еще до его прибытия в комендатуре Таврического дворца уже было известно о разосланных им записках начальникам частей Царскосельского гарнизона, гласивших: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества Контр-Адмирал Кирилл». Но недолго продолжалось благоволение революционеров к Вел. Князю: вскоре и он был уволен ими от службы». (Воейков В.Н. (С Царем и без Царя»). «Кирилл ошалел, я думаю: он ходил к Думе с Экип[ажем] и стоит за них. Наши тоже оставили нас (Экип.), но офицеры вернулись...». (2.3.1917). «В городе муж Даки (т. е. Вел. Кн. Кирилл Владимирович - соот.) отвратительно себя ведет, хотя и притворяется, будто старается для монарха и родины». (3.3.1917). «Мужем Даки я крайне возмущена. Арестовывают людей направо и налево – конечно, офицеров. /.../ Н. П. арестован в Экипаже, в городе! Моряки приходят забирать других». (4.3.1917). (Из писем Императрицы Александры Феодоровны к Государю). В 9.30 утра 2 марта ген. Рузский сообщил Государю о своих ночных переговорах с Родзянко о том, что тот «был вынужден» арестовать и отправить в Петропавловскую крепость царских министров и «назначить» Временное правительство и что создание ответственного министерства уже никого не удовлетворит, только отречение Царя может остановить развитие революции. В то же время Рузский распорядился не только прекратить отправку войск в подкрепление ген. Иванову, но и вернуть обратно в Двинский район уже отправленные с северного фронта эшелоны. Из Ставки М.В. Алексеевым также были переданы приказы: на западный фронт - уже отправленные в Петроград части задержать на больших станциях, а остальные не грузить, и на юго-западный - чтобы отправка не производилась до «особого уведомления». (Примечательно, что еще в середине января Государь предусмотрительно приказал ген. Алексееву вызвать в Петроград с фронта 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, однако под разными предлогами выполнение этого распоряжения затягивалось). Фактически Государь оказался в плену, отрезанный от армии, не имея даже возможности пользоваться телефоном и телеграфом. «Трогателен рассказ камердинера Государя о том, как ночью с 1 на 2 марта у себя в отделении молился Царь. «Его Величество всегда подолгу молятся у своей кровати, подолгу стоят на коленях, целуют все образки, что висят у них над головой, а тут и, совсем продолжительно, молились. Портрет Наследника взяли, целовали его и, надо полагать, много слез в эту ночь пролили. Я заметил все это». Сам рассказчик был совершенно расстроен, и слезы текли у него по щекам». (Д.Н. Дубенский, (Как произошел переворот в России»). Православный календарь 2010. Царственные страстотерпцы. © Copyright www.tsaarinikolai.com |