Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
(Ин 15:13)
АЛЬБОМЫ АННЫ
АЛЕКСАНДРОВНЫ ТАНЕЕВОЙ
ПОМОГИТЕ ВОССТАНОВИТЬ СВЯТЫЕ ЦАРСКИЕ МЕСТА!
КОНТАКТЫ
НАШИ ДРУЗЬЯ - MEIDÄN YSTÄVÄT
|
|
ИМ КАК СВЯТЫМ Еще до ареста Государя, 4 марта, новым правительством «свободной России» по инициативе Керенского была учреждена Чрезвычайная Следственная Комиссия (ЧСК) для расследования «противозаконных деяний» высших должностных лиц свергнутого режима. Фактически в задачу комиссии входила подготовка материалов для привлечения к суду бывших правителей. Были опрошены десятки высших сановников Империи, военных и полицейских чинов, придворных, известных политических и общественных деятелей - от премьер-министров И.Л. Горемыкина, В.Н. Коковцева, Б.В. Штюрмера и думцев А.И. Гучкова, М.В. Родзянко до политиков вроде Н.С. Чхеидзе и В.И. Ленина. Керенский в одно из посещений Царского Села потребовал от Николая II - «во имя установления правды» - доступа к личным бумагам и корреспонденции, несколько дней члены комиссии рылись в столах и шкафах в Александровском Дворце и увезли множество документов. Глава комиссии адвокат Н.К. Муравьев в газетных интервью уже в мае 1917 г. утверждал, что «обнаружено множество документов, изобличающих бывшего Царя и Царицу». В действительности же замысел «установить преступные деяния» властителей, выявить их антигосударственную деятельность и разоблачить предательские сношения с врагами полностью провалился. Записка «Правда о Царской Семье и «темных силах», составленная командированным в ЧСК по распоряжению А.Ф. Керенского товарищем прокурора Екатеринославского окружного суда В.М. Рудневым, подтверждает полнейшую беспочвенность возводимых на Царскую Семью обвинений. В.М. Руднев, работавший судебным следователем в отделе с наименованием «Обследование деятельности темных сил», в августе 1917 г. был вынужден «подать рапорт об отчислении ввиду попыток со стороны председателя комиссии прис[яжного] пов[еренного] Муравьева побудить [его] на явно пристрастные действия». Доклад Руднева главе правительства Керенскому о результатах следствия был таков: «Я просмотрел все архивы Дворцов, личную переписку Государя и могу сказать: Император чист, как кристалл». Как говорил воспитатель Цесаревича Алексея Пьер Жильяр, «зла не было, была только одна видимость; этого достаточно для народа». «Керенский и назначенная им чрезвычайная следственная комиссия все свои силы и старания прилагали к тому, чтобы найти что-нибудь обличающее честность Государя, но при всем своем желании ничего не нашли. Между прочим, произошел очень курьезный случай: была найдена шифрованная телеграмма, которую долго не могли расшифровать. Керенский ликовал: наконец-то, думал он, нашелся давно желанный им документ, который обличит Государя. Но каково было его разочарование, когда расшифровали эту телеграмму, а в ней было написано: «Жив, здоров. Всех крепко целую. Шлю привет и благословение. Ники». (Из книги игумена Серафима (Кузнецова) (‹Православный Царь-мученик»). «Проезжая через Сибирь, я встретила одну даму. Она рассказала мне следующий случай: ей пришлось быть однажды в следственной комиссии, помещавшейся в Петрограде в Таврическом дворце. Во время долгого ожидания она слышала разговор, происходивший в соседней комнате. Дело шло о корреспонденции Царской Семьи. Один из членов следственной комиссии спросил, почему еще не опубликованы письма Императрицы и Великих Княжон. - Что вы говорите, - сказал другой голос, - вся переписка находится здесь - в моем столе, но если мы ее опубликуем, то народ будет поклоняться им как святым». (Из воспоминаний Т.Мепьник (Боткиной). «Жестокой ценой была восстановлена правда - превращением Царской Семьи в поднадзорных арестантов. До последнего дня была исследована жизнь Царской Семьи, и до последнего уголка обнажена она, поставленная под стеклянный колпак назойливейшего наблюдения. И что же увидели первыми пылающие злобой, предвкушающие радость бесстыдного разоблачения семейно-интимной нечистоты и национально-политического двурушничества семьи «Николая Кровавого» деятели и ставленники революции? Сияющую духовную красоту. То, что происходит обычно с выдающимися людьми через десятки лет после их смерти, когда историки, роясь в архивах, раскрывают правду их подлинного жизненного бытия, случилось при жизни Царя. Все стало достоянием гласности, все стало предметом надзора и исследования предвзято-подозрительных наблюдений. И что же открылось глазам этих наблюдателей? Патриархальная православная семья, находящая полное счастье в совместности своего существования в условиях, казалось бы, тягчайшего гнета. Жила она, эта Богохранимая Семья, полной жизнью семейного счастья, неся бремя Царской власти. ...О, если бы покаянно могла склониться пред духовной красотой умученной Царской Семьи вся Россия! Это означало бы воскресение России к новой, светлой жизни, это означало бы наступление конца того страшного кошмара, который висит над миром, застилая Солнце Правды. Об этом можно молиться. Но за себя-то отвечает каждый. И едва ли есть вопрос личной совести, имеющий такое неизмеримо великое значение общественное, как вопрос отношения каждого из нас к Царской Семье, как оценка каждым из нас высоты ее духовно-нравственного подвига». (Н.Д. Тальберг, «Светлой памяти возлюбленного Государя»). «Сведения о впечатлении, вынесенном Керенским от первой же встречи с Государем Императором нам дают записки ... вдовы последнего Царского министра юстиции Николая Александровича Добровольского, в первый же день переворота арестованного Временным правительством и впоследствии расстрелянного большевиками. В то время как Царский министр был водворен в одну из камер Петропавловской крепости, революционный министр, Керенский, въехал в дом министра юстиции, где застал еще госпожу Добровольскую... Через несколько дней ночью ...служитель пришел ее просить от имени Ке¬ренского прийти в его кабинет... «Простите, что вас обеспокоил, - обратился Керенский к ней, как только она вошла, - но мне необходимо было поделиться с Вами только что пережитыми впечатлениями, глубоко меня взволновавшими. Знаете ли, откуда я только что приехал? Из Царского Села, где я только что видел Государя Императора и разговаривал с ним. Какое несчастие случилось! Что мы наделали... Как могли мы, его не зная, сделать то, что мы совершили. Понимаете ли, что я совершенно не того человека ожидал увидеть, какого увидел... Я уже давно приготовился к тому, как начну мой разговор с Царем: я собирался прежде всего назвать его «Николай Романов». Но я увидел его, он посмотрел на меня своими чудными глазами, и... я вытянулся и сказал - «Ваше Императорское Величество». Потом он долго и много говорил со мной. Что это за разговор был! Какие у него одновременно и царственная простота, и царственное величие! И как мудро и проникновенно он говорил... И какая кротость, какая доброта, какая любовь и жалость к людям... Понимаете ли, что это есть идеал народного правителя! И его-то мы свергли, его-то окрутили своим заговором! Мы оказались величайшими преступниками...». Долго еще Керенский в истерических восклицаниях изливал свое отчаяние и свое раскаяние. Дня через три Керенский опять пришел к госпоже Добровольской, расстроенный и тревожный, и очень просил ее забыть их ночной разговор и никому о нем не рассказывать: иначе, как объяснил Керенский, ему от его единомышленников грозили большие неприятности». (Ф.Винберг, «Крестный путь»). «Справедливо сказал один старый солдат, что он желал бы Императору Николаю II отлить золотой памятник. Когда его спросили красные товарищи: «За что же?», - он смело ответил: «За то, что умел 22 года управлять, такими ослами, как вы». (Из книги игyмена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик»). С первых же дней после ареста с Царем обращались как с государственным преступником. На прогулку разрешалось выходить лишь два раза в день в сопровождении часовых, каждое письмо, посланное и полученное, прочитывалось не только комендантом Дворца, но и дежурным офицером, а иногда и солдатами. Вся Царская Семья переносила тяготы заключения с удивительным спокойствием и покорностью воле Божией. Возобновились уроки с детьми. Единственным доступным развлечением были книги, единственным «спортом» - работа в саду. Трудолюбие и неутомимость Его Величества так поразили солдат, что один из них как-то сказал: «Ведь если ему дать кусок земли и чтобы он сам на нем работал, так скоро опять себе всю Россию заработает». «Жизнь во дворце протекала тихо. По мере выздоровления Их Высочества принялись за уроки, но так как учителей к ним не допускали, за исключением тоже арестованного Жильяра, то эти обязанности Ее Величество разделила между всеми. Она лично преподавала всем детям Закон Божий, Его Величество - Алексею Николаевичу географию и историю. Великая Княжна Ольга Николаевна - своим младшим сестрам и брату английский язык, Екатерина Адольфовна Шнейдер - Великим Княжнам и Наследнику - арифметику и русскую грамматику, графиня Гендрикова - Великой Княжне Татьяне Николаевне - историю, доктору Деревенко было поручено преподавание Алексею Николаевичу естествоведения, а мой отец занимался с ним русским чтением. Они оба увлекались лирикой Лермонтова, которого Алексей Николаевич учил наизусть, кроме того, он писал переложения и сочинения по картинам, и мой отец наслаждался этими занятиями». (Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной). «Нормально день их ареста в Царском Селе складывался так: вставали в 8 часов утра; молитва, утренний чай всех вместе, кроме, конечно, больных, еще не выходивших из своих комнат. Гулять разрешалось им два раза в день. В свободное от учебных занятий время дня, дома, Государыня и дочери шили что-нибудь, вышивали или вязали, но никогда не оставались без какого-либо дела. Государь в это время читал у себя в кабинете и приводил в порядок свои бумаги. Вечером после чая отец приходил в комнату дочерей; ему ставили кресло, столик, и он читал вслух произведения русских классиков, а жена и дочери, слушая, рукодельничали или рисовали. Государь с детства был приучен к физической работе и приучал к ней и своих детей. Во время дневных прогулок все члены семьи, за исключением Императрицы, занимались физической работой: очищали дорожки парка от снега, или кололи лед для погреба, или обрубали сухие ветви и срубали старые деревья, заготавливая дрова для будущей зимы. С наступлением теплой погоды вся семья занялась устройством обширного огорода, и в этой работе с ней вместе принимали участие некоторые офицеры и солдаты охраны, уже привыкшие к Царской Семье и стремившиеся выказывать ей свое внимание и доброжелательство». (Из воспоминаний М. К. Дитерихса «В своем кругу»). «Жизнь узников проходила во Дворце в следующем порядке: Государь вставал в 6 часов, а дети в 7 часов утра. Как Государь, так и дети совершали утреннюю молитву, читали Евангелие, затем дети приветствовали отца, получали от него благословение и принимались за свои дела. Государь после этого ходил по комнате с сосредоточенным вниманием, затем читал книги, вел запись своего дневника и занимался с сыном по преподаванию наук. Великая Княжна Ольга Николаевна находила утешение в своих неизменных друзьях-книгах, прерывая углубленное чтение рукоделием и игрой на пианино, отдыхая измученной душой. Великая Княжна Татиана Николаевна заменяла больную свою мать по хозяйству, в свободное время читала книги и занималась рукоделием. Великая Княжна Мария Николаевна помогала сестре по хозяйству, рукодельничала и занималась уроками высшей науки под руководством матери. В свободные минуты отдыха Мария Николаевна выходила к дворцовой прислуге, присаживалась к ней как крестьянская русская девушка и вела свои сердечные беседы, веселя и развлекая их. Она всегда была желанной гостьей для прислуги, как ангел утешения. Вела она себя просто, не походя на Царскую дочь, а скорее на рядовую простую религиозную девушку с горячо любящим и сострадательным сердцем и кристально чистой душой. Появление ее, куда 6ы она ни пришла, вносило любовь, радость и утешение. Временами заводила она разговор и с красными солдатами, которые, несмотря на свою внешнюю сердечную огрубелость, за время разговора с этой девушкой, полной любви и сострадания ко всем, включительно до своих врагов, смягчались и облагораживались. Хотя желания говорить они не выказывали, но старались находить предлоги завести разговор с этой юной Царственной узницей. Великая Княжна Анастасия Николаевна и Цесаревич Алексей Николаевич проводили время в изучении наук и своих невинных детских развлечениях, предпочитая свободное от занятий время проводить около родителей и за чтением книг. Императрица просыпалась в 7 часов утра, около часа лежала в постели, читая в это время книги духовного содержания, или углублялась в размышления. Усиливающийся от тяжелых переживаний порок сердца давал о себе знать, а потому Императрица нуждалась в отдыхе, который позволяла себе за этот час лежания в постели. Вставши с постели, приведя себя в порядок. Государыня подолгу молилась и неизменно ежедневно читала несколько глав Евангелия. После молитвы Императрица приступала к своим материнским обязанностям и занималась с детьми уроками жизни и науки. Все дети приходили к матери с утренним приветствием, получали от нее благословение и указание дневных работ и занятий. В час дня был завтрак, на который собиралась вся семья. Бывало иногда, Государь замедлит своим приходом, тогда семья ожидает его прихода и все вместе, помолясь Богу, садятся за стол. После завтрака семья выходила в сад, где гуляла и занималась физическим трудом - рубка деревьев, которые пилили на дрова, а также уход за садом и огородом. Государыня же в саду гуляла мало, ибо болезнь ног и одышка не позволяли ей пользоваться и этим единственным удовольствием. Она в саду около своих детей сидела в кресле, занимаясь рукоделием и Иисусовой молитвой, которой училась под руководством великого молитвенника и чудотворца батюшки отца Иоанна Кронштадтского. В это время иногда подходили к Императрице караульные солдаты из простого любопытства, задавая ей разные вопросы, первое время с глупой иронией, но, увидев перед собой не гордую и надменную Царицу, а кроткую, любящую всех, и даже врагов, женщину, свое отношение изменяли в лучшую сторону. Кроткая и мудрая беседа Императрицы так запечатлевалась в грубых и черствых сердцах солдат, что со временем их какая-то сила тянула к тому месту, где сидела в кресле Императрица. Они уже приходили к ней не для праздного любопытства, а послушать ее теплые слова, исходящие из любящего сердца, приносящие облегчение их мятущейся совести. В это время в саду представлялась такая картина. Императрица сидит в кресле, около нее сидят караульные солдаты, внимательно слушая слова Царственной узницы, а неподалеку Государь с детьми занимается физическим трудом. Из сада Царская Семья возвращалась в помещение в 3-4 часа, где каждый член семьи занимался своим делом. В 5 часов был чай, за которым каждый делился своими дневными впечатлениями. После чая расходились все по своим комнатам, занимаясь по своему усмотрению. Анастасия Николаевна и Алексей Николаевич, как дети, иногда занимались детскими развлечениями, а Ольга Николаевна и Татиана Николаевна проводили время в своих комнатах за чтением Книги, записями в своих дневниках о переживаемых впечатлениях. Мария Николаевна любила в это время находиться среди прислуги, где была всегда желанной юной утешительницей. Выходила иногда к прислуге и Ольга Николаевна, а Татиана Николаевна бывала редко и избегала разговоров, была серьезна, более остро ощущала несправедливую обиду, нанесенную народом, которому она с юных лет отдавала всю себя на служение. Она предпочитала молчание и беседу с Богом чрез молитву, получая ответы на свои душевные запросы от святых небожителей чрез написанные ими книги. В чтении житий святых Татиана Николаевна находила себе утешение в эти трудные дни душевных волнений и телесных страданий. Государь и Государыня в эти часы оставляли детей, уходили в свои комнаты, проводя это время в делах и подвигах, ведомых только Богу. В 8 часов вечера вся семья обедала, затем дети занимались уроками, совершали вечерние молитвы, прощались с родителями поцелуем, получали благословение чрез ограждение крестным знамением и уходили на ночной отдых». (Из книги игумена Серафима (Кузнецова) «Православный Царь-мученик). Православный календарь 2010. Царственные страстотерпцы. © Copyright: tsaarinikolai.com |