ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА!
КОНТАКТЫ
|
ОБЩЕСТВО ПАМЯТИ СВЯТЫХ ЦАРСТВЕННЫХ МУЧЕНИКОВ И АННЫ ТАНЕЕВОЙ В ФИНЛЯНДИИ RY.
|
ЦАРЬ ‒ ЭТО СИМВОЛ РОССИИ, РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА! КОНТАКТЫ |
PYHÄT KEISARILLISET MARTTYYRIT JA ANNA TANEEVA SUOMESSA MUISTOYHDISTYS RY.
|
 Смотр войск «...Император начал говорить. Каждое его слово было отчетливо слышно в самом отдаленном углу поля парада. Говорил он просто, как говорит русский человек в тяжелые минуты своим друзьям. Речь его шла от сердца, вследствие чего сразу же воспринималась сердцами тысяч русских людей, которые жаждали услышать то, что он говорил. Царь благодарил войска за их жертвенный подвиг, звал их любить Россию, как они ее любили до сей поры. Несмотря на простоту, с которой была сказана речь Государя, она носила Царственный характер. Этому содействовала величественность Высочайшего смотра. Вместе с этим, слова Императора трогали своей задушевностью и внешним образом Русского Царя, стоявшего в скромной серой шинели, держа за руку красивого больного мальчика, облаченного в такую же солдатскую шинель. Когда Государь кончил говорить, поле молчало, но затем как-то сразу - вдруг грянуло «ура». Мне казалось тогда, что такого могучего, сердечного ура я никогда не слышал, а теперь скажу: и не услышу. Командир 11-го армейского корпуса генерал Сахаров обратился к командующему армией с просьбой просить Царя о помиловании разжалованного в рядовые полковника Исакова. Генерал Лечицкий доложил Императору, и Государь приказал вызвать его. Полковник Исаков - корпусной инженер 11-го армейского корпуса, был предан полевому суду за антидисциплинарный поступок и приговорен к расстрелу, но, принимая во внимание его боевую службу, смертная казнь была заменена разжалованием в рядовые. «Рядового 23-го саперного батальона Исакова к Его Императорскому Величеству-у-у-у», - раздался по полю повторяемый протяженный зов. Я увидел, как из дальнего угла построения пехоты отделился какой-то серый комочек: это бежал с ружьем у ноги рядовой. Теперь он оброс седой бородой и сильно постарел. Подбежав к Государю, он остановился и взял «на караул». «К ноге, - скомандовал тихим голосом Император и начал говорить. - Твои командующий армией и командир корпуса доложили мне о проявленной тобой доблести при взятии опорного пункта на высоте Н. Награждаю тебя Георгиевским крестом 4-ой степени». «Рад стараться, Ваше Императорское Величество», - по-солдатски ответил рядовой Исаков. В руках у Государя очутился Георгиевский крест и булавка. Накалывая на борт шинели крест, Государь продолжал своим ровным голосом: «Мне было также доложено, что при взятии этого опорного пункта тобою была проявлена не только доблесть, но и большое знание военно-инженерного дела». Выдержав несколько секунд и внимательно взглянув в глаза солдата, Император так же спокойно сказал: «Рядовой Исаков, я возвращаю тебе твой чин и все твои ордена» - и задушевным голосом добавил: «Полковник Исаков, носите крест, который я вам сейчас накалываю, столь же доблестно, как вы его заслужили». Слезы хлынули из глаз Исакова. Он наклонил голову и поцеловал руку Царя, заканчивающую накаливание креста. Я почувствовал какое-то сжимание в горле и делал неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться, так красива и благородна, широка была только что проявленная Царская милость. Посмотрев на генерала Лечицкого, я увидел, как по его сухому, мужественному лицу катились крупные слезы, а генерал Сахаров просто и откровенно плакал. Спокойнее всех был сам Государь. Обратившись ко всем присутствующим, он громким голосом сказал: «Полковник Исаков до окончания войны должен оставаться в рядах 23-го саперного батальона». Я был поражен мудрости царского приказа. Полковник Исаков пострадал из-за своего скверного характера. Оставаясь на все время войны в этом батальоне, в котором он отбывал свое наказание, он дольше бы помнил о совершенном им воинском преступлении. С другой стороны, проявленная им солдатская доблесть и заслуженная им царская милость создавали ему своего рода ореол среди чинов батальона, что смягчало бы многие углы его не всегда приятного обращения». (Из статьи генерал-лейтенанта Головина «Царский смотр»). «Трубачи заиграли полковой марш... Государь взял на руки Наследника и медленно пошел с Ним вдоль фронта казаков. Я стоял на фланге своей 3-ей сотни, и оттуда заметил, что шашки в руках казаков 1-ой и 2-ой сотен качались... Разморились... Государь подошел к флангу моей сотни и поздоровался с ней. Я пошел за Государем и смотрел в глаза казаков, наблюдая, чтобы у меня-то в моей «штандартной» вымуштрованной сотне не было шатания шашек. Нагнулся наш серебряный штандарт с черным двуглавым орлом, и по лицу бородача старообрядца, красавца вахмистра, потекли непроизвольные слезы. И по мере того, как Государь шел с Наследником вдоль фронта, плакали казаки и качались шашки в грубых мозолистых руках, и остановить это качание я не мог и не хотел...». (Из воспоминаний генерала П.Н. Краснова, смотр лейб-Гвардейского Атаманского полка 1907 г.). «Помню ...один совершенно исключительный случай, говорящий о необычайной деликатности Государя. Накануне я стоял «собаку», то есть вахту, от двенадцати до четырех часов ночи, и Его Величество, выйдя в первом часу ночи на палубу, пожелал мне спокойной вахты. Утром он обратился к вахтерному начальнику, прося его вызвать меня для прогулки на двойке, но потом, вспомнив, что я стоял «собаку», сказал, что не надо меня будить. По возвращении с прогулки все сопровождавшие Государя приглашались к чаю - подавалась чудная простокваша, молоко и фрукты. Государь сам обращал внимание на то, кто что ест, и приказывал Великим Княжнам угощать нас и сам же нередко рассказывал с большим юмором воспоминания о своих посещениях, когда он был еще Наследником, иностранных государств. В обращении с матросами и нижними чинами чувствовалась неподдельная, искренняя любовь к простому русскому человеку. Это был поистине отец своего народа». (Из воспоминаний Н.Д. Семенова-Тян-Шанского). «Когда Государь видел особенно счастливое лицо, непринужденную улыбку первый раз стоявшего перед ним солдата, когда строго заученные, трафаретные, уставные, солдатские ответы вдруг срывались на простодушно-интимные, мужицкие, - мягкая улыбка появлялась на лице Государя. Стальной блеск голубым огнем сиявших серых глаз смягчался, и Государь задерживался дольше... Смотр стрельбы. Маленький, крепкий солдат 147 пехотного Самарского полка, коренастый, ловкий, на диво выправленный, стоял перед Государем. Государь, взявши его мишень, рассматривал попадания. Четыре пули можно было ладонью закрыть: все около нуля, пятая ушла вправо. «Эх, куда запустил, - отдавая мишень солдату, сказал Государь. - В седьмой номер. Весь квадрат испортил. Рука что ли дрогнула?» - «Ничего не дрогнула, Ваше Императорское Величество: у меня не дрогнет, не бойсь... не такая у меня рука», - бойко ответил солдат. «Однако пуля почему-то ушла у тебя в 7-ой номер. За спуск что ли дернул?» - «Это я-то дерну? Да побойся ты Бога! Я за белками с малолетства хожу... И я дерну!». С командиром полка готов был сделаться удар. На лице Государя сияла его обычная, несказанно добрая улыбка. «А вот и дернул», - подсмеиваясь над солдатом, сказал Государь. «Нет, не дернул... А так толкнуло что-то под руку. Нечистая сила толкнула... Он враг, он силен, без молитвы пустил». - «Вот это и есть дернул! Ты какой губернии?». Сразу становясь серьезным, солдат быстро выпалил: «Олонецкой, Ваше Императорское Величество». «Ну, спасибо. Все-таки отличный квадрат», - и Государь передал охотнику на белок коричневый футляр с часами». (Из воспоминаний генерала П.Н. Краснова). Niki Geglov Uploaded on Mar 19, 2010 Подготовила Людмила Хухтиниеми. |