…У МЕНЯ БОЛИТ СЕРДЦЕ ЗА НИХ… Я ИМ ОСОБЕННО СОЧУВСТВУЮ, КАК

ЖЕНА И МАТЬ

Александра Феодоровна с первых дней войны принялась за организацию складов белья, оборудования для госпиталей и санитарных поездов. Она планировала создание густой сети госпиталей и лечебных центров от Санкт-Петербурга до Харькова и Одессы.

По совету Григория Распутина Императрица Всероссийская и ее дети работали в лазарете простыми сестрами милосердия. Большую часть времени Ее Величества и Великих Княжон занимала работа в госпиталях, подготовка вещей для санитарных поездов - упаковка бинтов, приготовление корпии, шитье белья для солдат, - встречи с фронтовыми офицерами, ежедневная молитва в храме, посещение лазаретов по всей стране.

«В Царском Селе моментально стали открываться лазареты, куда Ее Величество постоянно посылала вина, лекарства и различные медицинские усовершенствования и дорогие мелочи.

Были открыты комитеты - Ее Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны (помощь семьям запасных) и Ее Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны (помощь беженцам), и Великие Княжны лично председательствовали на заседаниях и входили во все дела».

(Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной).

«Началось страшно трудное и утомительное время. С раннего утра до поздней ночи не прекращалась лихорадочная деятельность. Вставали рано, ложились иногда в два часа ночи.

В девять часов утра Императрица каждый день заезжала в церковь Знамения, к чудотворному образу, и уже оттуда мы ехали на работу в лазарет.

Наскоро позавтракав, весь день Императрица посвящала осмотру других госпиталей. Когда прибывали санитарные поезда, Императрица и Великие Княжны делали перевязки, ни на минуту не присаживаясь, с девяти часов иногда до трех часов дня.

Во время тяжелых операций раненые умоляли Государыню быть около. Вижу ее, как она утешает и ободряет их, кладет руку на голову и подчас молится с ними. Императрицу боготворили, ожидали ее прихода, стараясь дотронуться до ее серого санитарного платья; умирающие просили ее посидеть возле кровати, поддержать им руку или голову, и она, невзирая на усталость, успокаивала их целыми часами.

Кроме деятельности по лазаретам, Государыня начала объезжать некоторые города России с целью посещения местных лазаретов.

/.../ Проехали Орел, Курск и Харьков; везде восторженные встречи и необозримое море народа. ...Вспоминаю, как в Харькове толпа студентов, неся портрет Государыни, окружили ее мотор с пением гимна, и буквально забросала ее цветами».

(Из воспоминаний А.А. Вырубовой «Страницы из моей жизни»).

«В десятых числах августа Их Величества вернулись в Царское Село и еще больше упростили и без того простой образ жизни своего Двора, посвятив себя исключительно работе.

Государь лично потребовал, чтобы ввиду продовольственных затруднений был сокращен стол. Стали подавать только два блюда за завтраком и три за обедом.

Ее Величество, в свою очередь, сказала, что ни себе, ни Великим Княжнам она не сошьет ни одного нового платья, кроме форм сестер милосердия, да и те были заготовлены в таком скромном количестве, что Великие Княжны постоянно ходили в штопаных платьях и стоптанных башмаках, все же личные деньги Их Величеств шли на благотворительность.

/.../ В течение всей войны, каждое Рождество и Пасху, всем раненым Царскосельского района выдавались великолепные подарки на личные средства Их Величеств, как, например, серебряные ложки и вилки с гербами, и, кроме этого, еще устраивались елки с угощением. Их Величества не ограничивались общественной благотворительностью: значительные суммы раздавались нуждающимся раненым, так что, наверно, многие из них и не подозревали, откуда идет им помощь.

Еще менее знали об этом в обществе, так как это шло иногда через моего отца, иногда через других лиц, умевших хранить секреты. Между прочим, помогала в этом деле и Вырубова — человек очень щедрый и отзывчивый к чужому несчастью, благодаря чему, после того как во время революции ее выпустили из тюрьмы, она, желая избежать вторичного ареста, находила приют в подвалах и каморках бедняков, когда-то вырученных ею из нищеты.

/.../ Ее Величество, если только ее здоровье позволяло ей это, приезжала также ежедневно в Дворцовый или Собственный Ее Величества лазарет, где работали Великие Княжны. Изредка Ее Величество занималась перевязками, но чаще просто обходила палаты и сидела с работой у изголовья наиболее тяжелых больных.

Были случаи, когда больные заявляли, что не могут заснуть без Ее Величества или что только ее присутствие успокаивает их боли, и она приезжала, в каком бы это ни было лазарете, и сидела часа два, три только для того, чтобы доставить хоть немного спокойствия несчастным».

(Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной).

«Государыня, две ее старшие дочери и я работали как сестры милосердия под наблюдением женщины-врача княжны Гедройц. Каждое пополудни мы изучали теорию, каждое утро мы работали в госпиталях.

/.../ Для примера возьму одно утро, когда я помогала Императрице и Великим Княжнам, Ольге - тогда девятнадцатилетней - и Татьяне - семнадцатилетней. Надо сказать, что к этому времени у нас за спиной было только около двух недель обучения.

Мы приезжали в госпиталь к девяти часам утра и сейчас же направлялись в операционную, куда привозили раненых, разгружаемых с прибывших с фронта поездов. Состояние этих раненых не поддается никакому описанию. На них была не одежда, а окровавленные тряпки. Они были с ног до головы покрыты грязью, многие из них уже сами не знали, живы ли они; они кричали от ужасной боли.

Мы мыли руки в дезинфекционном растворе и брались за работу. Прежде всего, нужно было раздеть раненых, вернее, снять с них тряпье и грязь. Вслед за этим надо было вымыть их искалеченные тела, обмыть израненные лица, очистить глазные впадины, часто наполненные кровавым месивом.

Да, мы из первых рук могли оценить новейшие способы цивилизованного ведения войны! Опытные сестры милосердия помогали нам указаниями, и очень скоро Царица стала первоклассной сестрой.

Я видела Императрицу всея Руси, стоявшую у операционного стола с шприцем, наполненным эфиром, подающую инструменты хирургу, помогающую при самых страшных операциях, принимающую из рук хирурга ампутированные ноги и руки, снимающую с солдат завшивленную одежду, вдыхающую все зловоние и созерцающую весь ужас лазарета во время войны, по сравнению с которым обычный госпиталь кажется мирным и тихим убежищем.

С тех пор мне довелось видеть много горя, я провела три года в большевистской тюрьме, но все было ничто по сравнению с ужасами военного госпиталя».

(Из «Неопубликованных воспоминаний» А.А. Вырубовой).

«Любимый, дорогой Ники, я ходила в Большой дворец (превращенный в госпиталь - сост.) к тому бедному мальчику. Мне все-таки кажется, что края этой большой раны затвердели. Княгиня находит, что кожа не омертвела. Она посмотрела ногу Ройфла и считает, что, пока еще не поздно, следует немедленно делать ампутацию, ‑ иначе придется резать очень высоко. Его семья хочет, чтобы его

проконсультировали какие-нибудь знаменитости, но все в отъезде, кроме Зейдлера, который сможет приехать только в пятницу.

Погода мягкая, Бэби катается в своем автомобильчике, а потом Ольга, которая сейчас гуляет с Аней, пойдет с ним в большой Дворец к офицерам, которым не терпится его повидать.

Я слишком устала, чтобы идти сними, а в 5 с четвертью в большом госпитале нам предстоит ампутация (вместо лекции).

Сегодня утром мы присутствовали на нашей первой большой ампутации (я, как всегда, подавала инструмент, а Ольга вдевала нитки в иголки - была

отрезана рука целиком).

Потом мы все принимали раненых в маленьком госпитале (а самых тяжелых в большом). Я принимала искалеченных мужчин с ужасными ранами. Даже было страшно смотреть, насколько они изранены... У меня болит сердце за них; я не буду больше описывать подробности, это так грустно. Я им особенно сочувствую, как жена и мать.

Я выслала из комнаты молодую сестру (девушку), а мадемуазель Аннен - постарше, она молодой врач и такая добрая. Есть раны с отравленными пулями. Один из офицеров в Большом дворце показал мне пулю «дум-дум», изготовленную в Германии. Она очень длинная, на конце узкая и похожа на красную медь.

Милый мой, до свидания. Да благословит и да хранит тебя Бог. Остаюсь навсегда глубоко преданная, любящая старая женушка Аликс.

Все дети тебя целуют».

(Из письма Императрицы Александры Феодоровны к Государю, Царское Село, 20 ноября 1914 г.).

«Как всегда в тяжелые и тревожные минуты, Царь и Царица черпали нужную им поддержку в религии и в любви своих детей. Великие Княжны просто и благодушно относились ко все более и более суровому образу жизни во Дворце.

Правда, что все их прежнее существование, совершенно лишенное всего, что обычно красит девичью жизнь, приготовило их к этому. В 1914 году, когда вспыхнула война, Ольге Николаевне было почти 19, а Татьяне Николаевне только что минуло 17 лет. Они никогда не присутствовали ни на одном балу; им довелось лишь участвовать на двух-трех вечерах у свой тетки, Великой Княгини Ольги Александровны. С начала военных действий у них была одна лишь мысль - облегчить заботы и тревоги своих родителей.

Они окружали их своей любовью, которая выражалась в самых трогательных и нежных знаках внимания. Какой пример, если бы только о нем знали, давала эта столь достойная семейная жизнь, полная такой нежности!

Но как мало людей о ней подозревали! Правда, что эта семья была слишком равнодушна к общественному мнению и укрывалась от посторонних взоров».

(Пьер Жильяр, «Из воспоминаний об Императоре Николае II и его семье»).

«Младшие Великие Княжны не работали сестрами милосердия, так как большая часть дня у них еще уходила на ученье, но ежедневно они посещали лазарет своего имени при Феодоровском Государевом соборе, а днем вместе со старшими сестрами делали объезды остальных лазаретов.

Часто в лазареты приезжали артисты Императорских театров, и давались спектакли и концерты, на которых Великие Княжны и Наследник любили присутствовать. Еще до войны Великих Княжон очень редко вывозили, а с началом войны всякие развлечения прекратились совершенно».

(Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной).

«Я удивляюсь их трудоспособности, - говорил мне мой отец про Царскую Семью, - уже не говоря про Его Величество, который поражает тем количеством докладов, которые он может принять и запомнить, но даже Великая Княжна Татьяна Николаевна; например, она, прежде чем ехать в лазарет, встает в семь часов утра, чтобы взять урок, потом они обе едут на перевязки, потом завтрак, опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер, они сразу берутся за рукоделие или за чтение».

Действительно, во все время войны и без того скромная жизнь Царской Семьи проходила одинаково изо дня в день за работой. Так проходили будни, праздники же отличались только тем, что вместо утреннего посещения лазарета Их Величества и Их Высочества ездили к обедне в Феодоровский Государев собор».

(Из воспоминаний Т.Мельник (Боткиной).

«3 декабря 1914 года, Москва.

Дорогая Мария, пожалуйста, раздай всем офицерам в Большом дворце (в госпитале - сост.) эти Образа от меня. Разверни их. Если будет слишком много, то остаток отдай мне обратно. Потом, я посылаю хлеб - освященную просфору и неосвященную; они должны это разогреть и съесть. Я также посылаю Образа для наших раненых офицеров, но я не знаю, сколько их у нас лежит, и некоторые не православные. Лишнее передай офицерам в вашем госпитале. Надеялась, что ты принесешь мне письмо. Да благословит и да хранит тебя Бог. 1000 поцелуев от твоей старушки мамы, которая очень по тебе скучает».

(Из письма Императрицы Александры Феодоровны Великой Княжне Марии).

Православный календарь 2010. Царственные страстотерпцы.