АДЪЮТАНТ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА Г. МАННЕРГЕЙМА ИГНАТИЙ КОНДРАТЬЕВИЧ КАРПАЧЕВ (1896–1943)

В середине апреля 1915 года, когда прославленная 12‑я кавалерийская дивизия генерал-майора Маннергейма после тяжелых боев у селения Залещики отдыхала в деревне Шупарка, в ее поредевшие полки пришло пополнение из России. Около месяца командир дивизии не имел денщика, он был ранен в бою. Зная это, командиры полков выделили по два новобранца, из которых генерал должен был выбрать себе хозяйственного помощника.

Маннергейм предложил каждому из шести претендентов выполнить его задание – найти в селении дом с конюшней для лошадей, который ему бы понравился, и выделил на это два дня. Победу одержал молодой гусар 12‑го Ахтырского гусарского полка Игнатий Карпачев, призванный в армию из деревни Черный ручей Черниговской губернии (ныне Брянской области).

Молодой гусар как-то сразу приглянулся генералу, который прекрасно разбирался в людях, своим аккуратным внешним видом, сдержанностью, деловитостью, знанием лошадей и стремлением все уточнить до конца. Генерал долго беседовал со своим новым помощником, интересовался его близкими и чем он занимался до армии. Подробно, до мелких деталей, рассказал его обязанности, не забыв упомянуть отдельные черты своего непростого характера.

Игнатий быстро усвоил вкусы и потребности своего начальника, казавшихся невозможными во фронтовых условиях. Например, каждое утро генералу нужны были белая рубашка с накрахмаленными манжетами, ночная пижама, «зеркальные» сапоги и пуговицы на кителе и шинели, безукоризненно чистые лошади и многое другое. Маннергейм постоянно напоминал Игнату, что он гвардейский генерал Свиты Его Величества, поэтому его внешний вид, быт и поведение должны быть примером для подчиненных.

Особенно сложными для Карпачева, в боевых условиях, оказались поиски и покупка любимых генералом продуктов питания. Кроме того, надо было постоянно пробовать приготовленную поваром пищу, следить, как чистят лошадей, в каком состоянии уборка комнат, в которых жил генерал, и многое другое. Видя усердие, честность и расторопность своего помощника «по быту», Маннергейм передал ему все свои столовые, квартирные и суточные деньги, не заботясь об отчете, однако Игнатий попросил интендантов дивизии научить его составлять документы о потраченных деньгах. Скоро генерал с удивлением стал получать еженедельные отчеты об этом.

Маннергейм был восхищен Карпачевым, активность которого ему напоминала заботы любимой сестры Софьи, после смерти матери. Генерал поощрял денщика деньгами и следил за тем, отправляет ли он их родителям в Черный ручей, сделал Игнатия унтер-офицером, а позднее вахмистром.

…Игнат Карпачев всегда был рядом со своим начальником и в конных атаках на вражеские позиции, где умело владел пикой и саблей, и в преследовании немецких обозов, и в длительных кавалерийских рейдах, прикрывающих русскую пехоту. Игнат восхищался своим командиром, его вниманием и вежливостью к людям, независимо от того, кто был перед ним – простой солдат или командующий фронтом. Со всеми он был тактичен и любезен.

Аристократ Маннергейм, слыша кругом «Ваньки и Петьки», обращался к своему денщику по имени-отчеству. В дни позиционной войны 1916 года, когда Игнат спас своего командира от пули немецкого снайпера, его грудь ко многим медалям украсил Крест Святого Георгия.

Маннергейм презирал русские «крепкие слова» и считал, что воин его прославленной дивизии не может быть пошлым и грубым. Он ценил в подчиненных продуманность, логичность и дальний прицел любых действий, считая это основой человеческих отношений. У него было огромное чувство долга. Особенно запомнил Игнатий тяжелый 20‑дневный переход дивизии из города Почаев в Румынию. На каждом дневном переходе генерал менял лошадей. Трудно было с ночлегами, горячей пищей и водой, особенно в неприветливых горных районах Румынии. Почти безвыходное положение создалось, когда дивизия объединилась с 7‑й румынской бригадой. Возникла проблема, кто кого будет кормить? Только дипломатический талант генерала Маннергейма помог найти выход из трудного положения.

В феврале 1917 года, отправляясь в отпуск в Финляндию, генерал взял с собой Игнатия, который был в восторге от красот Петербурга, но особенно его покорила уютная, ухоженная и стерильно-чистая столица Финляндии и приветливые родственники генерала, особенно сестры.

Познав в столице России «прелести» февральской революции, генерал со своим денщиком вернулся в Кишинев, где была расквартирована дивизия. Скоро начались фронтовые будни с переходами по селениям северной Румынии, с приятными и неприятными событиями, от нового назначения и звания до «трюка» штаба фронта с понижением Маннергейма в должности.

В октябре 1917 года, узнав о захвате большевиками власти в Петрограде и потеряв надежду на дальнейшую службу в русской армии, Маннергейм решает вернуться на родину. Это событие ускорила травма ноги и зачисление генерала в резерв чинов Одесского военного округа.

Финский писатель В. Мери писал: «На родину Маннергейма сопровождал его денщик улан (?) Карпатьев*, украинец из областей, принадлежавших Польше (?), который однажды на фронте спас жизнь своему командиру. Верность Карпатьева была настолько велика, что он не только последовал за своим начальником в цивильном платье, но и решился поехать с ним в чужую страну».

В Финляндии фамилию Карпачев из-за непонятной для финнов буквы «Ч» изменили на Карпатьев. Генерал Маннергейм, как видно из архивных документов, фамилию своего денщика писал только по-русски.

Источник: Густав Маннергейм и белая эмиграция. История в письмах.

Составители Л.В. Власов, М.А. Власова. СПб., 2008, С.122–123.