БЛЕСТЯЩИЙ НАЕЗДНИК. ЛЮБИМЕЦ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Л. В. ВЛАСОВ

Академиком в знании лошадей и их психологии назвал маршала Финляндии знаменитый европейский наездник Джеймс Филлис, и столь высокая оценка профессионала была Маннергеймом более чем заслуженна.

Карл Густав Эмиль, сын камер-юнкера графа Карла Роберта Маннергейма, прошел нелегкий 16-летний путь в петербургской «лошадиной академии» от тренировок на деревянных лошадках до учебы в лучшем военном заведении России - Николаевском кавалерийском училище - и до высшей школы верховой езды, которую окончил в 1904 году.

11 января 1899 года Кавалергардский полк праздновал свое 100-летие, но Маннергейм на торжествах не присутствовал. Он лежал в берлинской клинике у профессора Бергманна, который сшил Густаву серебряной проволокой коленную чашечку, разбитую копытом молодой лошади в берлинской императорской конюшне. Это был всего лишь второй «подарок» от любимых лошадей. Со времени поступления в Николаевское училище Густав, невзирая на постоянно кровоточащие колени (результат рыси без стремян) и вечные синяки (последствия «полетов» из седла), настойчиво и скрупулезно изучал достоинства и

недостатки лошадей. Он знал спокойных, нервных, злых. Тряских и стремящихся встать на дыбы. Были среди них закидывающие и дающие козла, кусающиеся и бьющие задом.

В Кавалергардском полку корнет барон Маннергейм быстро усвоил тайную науку гвардейцев: он умел элегантно, как бы невзначай, не сворачивая себе шею, падать с коня и, тем не менее, не избежал... четырнадцати переломов костей и массы других тяжелых травм.

Но... любовь к лошадям была неистребима, пока у маршала оставались силы, он ежедневно в любую погоду ездил верхом.

Когда в Хельсинки приступали к созданию памятника Маннергейму, то с самого начала было ясно: маршал должен сидеть в седле, совсем как при жизни. Ведь весь отпущенный ему срок он мог бы разделить на периоды по кличкам своих лошадей. Нектор - учеба в Николаевском училище; Трик - Кавалергардский полк: на русско‑японскую войну Густав взял с собой призового гнедого жеребца под кличкой Талисман, умевшего развить высочайшую скорость на дистанции 1,5 километра (ценное качество для случаев, когда нужно быстро оторваться от врага). В Первую мировую Маннергейм ездил на Дэзи. По Азии путешествовал на Филиппе. После войны за независимость на парад Победы в Хельсинки прибыл на Нептуне. Потом его спутником был Андерман. В последний путь маршала проводила Катя. О ней он вспоминал в Лозанне за день до своей смерти, интересуясь, когда его беременная любимица будет рожать.

В 1892 году Маннергейм женился на Анастасии Николаевне Араповой. Невесту выбирал не сердцем, а практическим умом. Как говорится, полюбил за приданое... И получив его (а супруга, надо сказать, имела ни много ни мало состояние в 800 тысяч рублей с годовым доходом в 14 тысяч да еще два больших имения и дом в Москве на Большой Никитской), Густав скомплектовал прекрасную личную конюшню из 14 лошадей, вывезенных с зарубежных конных заводов: 9 верховых и 5 упряжных. Трое из них - Лилли, Трик и Фреско - вошли в историю

русского конного спорта.

Став кавалергардом, корнет барон Маннергейм быстро понял, что в российской столице путь наверх лежит через победы в популярных тогда у офицеров конных соревнованиях, которые каждую весну проходили в Михайловском манеже Инженерного замка. И в феврале 1893 года он решил, что пора уже показать свое искусство высшему свету России.

За подготовку барона взялся штаб-ротмистр Федор Гойнинген-Гюне - выдающийся наездник, завоевавший к тому времени 110 призов. Тренировался Маннергейм на трех лошадях. Самой быстрой реакцией и прыгучестью отличалась семилетняя гнедая Лилли. Однако Густав поначалу решил выступать не на ней.

Первые два воскресенья скачек не принесли удачи. Лилли, правда, получила приз в 100 рублей, но правил-то ей не Маннергейм, а другой, которого он сам же и назначил наездником. Что делать? Продолжать участие в скачках или отказаться от них? Опытный Федор Гойнинген‑Гюне посоветовал сражаться до конца и делать ставку только на Лилли.

19 марта 1893 года. Воскресенье. Яркий солнечный день. В Манеже весь высший свет Петербурга. В средней ложе жена Густава со своей теткой. Скачки сегодня трудные - четырнадцать препятствий! Приз, утвержденный Великими князьями, - 1670 рублей.

Соревнование начали одиннадцать всадников. Корнет Маннергейм на Лилли пришел четвертым.

О том, как проходила скачка, писали петербургские газеты:«Когда

скакал корнет Маннергейм, все было элегантно и красиво, без помощи позорного хлыста... Спокойно и грациозно Лилли подходила к барьерам, легко и чисто их брала, а наездник сидел не шевелясь, не мешая скакуну самоуверенно преодолевать препятствия... Каждый прыжок Лилли вызывал восторг и аплодисменты публики. Она по праву заслужила первый приз...

Этот 1000-рублевый приз требовал длительной и умелой подготовки лошади. Чтобы одолеть четырнадцать препятствий, надо иметь громадный запас сил и умеренно тратить энергию, чтобы сил хватило на все препятствия. Все эти качества были в руках барона Маннергейма, который хорошо знал нравы своего скакуна...».

Манежная площадь, д. 2.

Михайловский манеж Инженерного замка. Здесь с 1889 по 191З годы проводились офицерские барьерные скачки

Успех грандиозный! Имя молодого гвардейского офицера у всех на устах. Он стал кумиром высшего света столицы. Женщины от него без ума. За шесть воскресных дней скачек пять лошадей корнета Маннергейма получили шесть призов! Главный из них - «Великокняжеский» - Густав посвятил своей первой дочери Анастасии, родившейся 23 апреля 1893 года.

На скачках 1894-го Лилли еще раз показала свои лучшие качества, завоевав для хозяина второй приз Великих князей в 1000 рублей! Опять восторженные статьи: «Лилли вновь блестяще прошла все трудные препятствия, даже такие, как каменная стенка и барьер с канавой, в которой «купались» многие гвардейцы... Лилли по справедливости заслужила первый приз...».

1895-й был неудачным годом для Маннергейма. Густав сделал ставку на ирландца Трика, но жеребец только раз принес небольшую победу.

Лилли хозяин как бы позабыл, постоянно сажая на нее разных всадников, а она... начала триумфально проигрывать все скачки подряд. То красиво, под хохот публики, сбрасывала наездников в воду, то швыряла их на каменную стену. Язвительные шутки друзей приводили Маннергейма в бешенство, но особенно он разъярился после того, как Лилли укусила его жену. Не выдержав строптивого нрава кобылы, Густав продал ее, и она превратилась в обычную упряжную лошадь.

О любви Лилли к Маннергейму красноречиво говорит один случай. Однажды на Невском проспекте Лилли, стоявшая в упряжке у Гостиного двора, увидела проезжающего мимо на коне поручика Маннергейма. Она дико заржала, встала на дыбы и, перевернув коляску, рванулась за бывшим хозяином. Еле-еле удержали ее кучера соседних экипажей.

В 1896-м Маннергейм начинает продавать своих лошадей. Первого марта: во второе воскресенье скачек, он в последний раз выступил как наездник. Это был не его день - приза он таки не получил.

Командир Кавалергардского полка генерал Гринвальд, получив в 1897 году должность управляющего Придворного конюшенного ведомства, из многих претендентов выбрал себе в помощники гвардейского поручика барона Маннергейма. У Густава, теперь штаб-офицера по особым поручениям при Гринвальде, начались деловые будни, связанные с покупкой за рубежом чистокровных лошадей для дворцовых конюшен. Он много ездил по европейским странам и особенно часто бывал в Германии и Австро-Венгрии.

Любовь Маннергейма к лошадям часто переплеталась с его любовью к

живописи. Придворная конюшенная часть всегда славилась своими высокопородными лошадьми. Некоторые из них стали моделями для произведений Фальконе, Клодта, Трубецкого.

Друг Густава, наездник-любитель, сын известного русского художника

академика Николая Егоровича Сверчкова, Георгий часто приглашал Маннергейма в студию своего отца, прекрасно изображавшего породистых скакунов. Две картины Сверчкова висели на почетном месте в квартире Густава на Конюшенной площади.

В конце ноября 1897 года управляющий поручил Маннергейму оказать помощь Валентину Серову. Выбирая лошадей доя эскизов, Густав, с присущими ему вниманием и тактом, относился к просьбам и желаниям живописца: сам выводил лошадей и демонстрировал их достоинства. На этом знакомство художника и офицера не закончилось. Серов попросил генерала Гринвальда, чтобы барон Маннергейм помог ему в подготовке сюжетных композиций «Конвой Александры Федоровны» и «Конвой Николая II».

Завершив работу, художник написал восторженный отзыв о Маннергейме, назвав его «тонким ценителем живописи».

Источник: Газета Stop in Finland.