МИТРОПОЛИТ ВЕНИАМИН ПЕТРОГРАДСКИЙ

Он всегда находил путь к сердцам простых людей, за что был искренне любим паствой, называвшей его «наш батюшка Вениамин». Евангельская простота святителя, отзывчивость, сердечность, доступность в сочетании с открытым лицом, тихим, проникновенным голосом и всё освещавшей улыбкой, располагали к нему даже иноверцев. 23 февраля 1922 года был издан декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей для нужд голодающих. Митрополит Вениамин с самого начала выражал желание достичь компромисса с властью по этому вопросу. Он смог договориться о том, что при изъятии ценностей должны были присутствовать представители духовенства, а предметы, имеющие особое значение для верующих, могли заменяться аналогичным металлом по весу. Однако власть сознательно использовала вопрос о церковных ценностях для того, чтобы начать мощную антицерковную кампанию. Поэтому соглашение, достигнутое митрополитом, не соблюдалось, и в ряде церквей произошли конфликты верующих с представителями власти.

В этих условиях митрополит обратился к клиру и пастве. Он разрешил «общинам и верующим жертвовать на нужды голодающих … даже и ризы со святых икон, но, не касаясь святынь храма, к числу которых относятся святые престолы и что на них (священные сосуды, дарохранительницы, кресты, Евангелия, вместилища святых мощей и особо чтимые иконы)».

Более того, призвал верующих даже в случае изъятия святынь, не допускать проявления «насилия в той или иной форме». Заявил, что «ни в храме, ни около него неуместны резкие выражения, раздражение, злобные выкрики против отдельных лиц или национальностей».

Выступил с призывом к пастырям и пастве к спокойствию: «Сохраните доброе христианское настроение в переживаемом нами тяжёлом испытании. Не давайте никакого повода к тому, чтобы какая-нибудь капля, чьей бы то ни было человеческой крови, была пролита около храма, где приносится Бескровная Жертва. Перестаньте волноваться. Успокойтесь. Предадите себя в волю Божию».

В этот же период владыка Вениамин отказался признавать законность обновленческого так называемого Высшего церковного управления (ВЦУ), поддержанного большевистской властью и отстранившего от управления церковью арестованного Патриарха Тихона.

1 июня 1922 года митрополит Вениамин был арестован по обвинению в воспрепятствовании изъятию церковных ценностей и помещён в дом предварительного заключения. На самом деле, непосредственной причиной ареста стала принципиальная позиция, занятая митрополитом в отношении обновленцев. Кроме него, к делу были привлечены ещё 86 человек. На процессе держался мужественно, вину не признал, а последнее слово преимущественно посвятил доказательствам невиновности других подсудимых. К доводам защиты о том, что именно действия митрополита предотвратили кровопролитие, судьи не прислушались.

Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых (в том числе и митрополита). Шестерым из них смертная казнь была заменена лишением свободы. Был расстрелян вместе с архимандритом Сергием (Шеиным), адвокатом И. М. Ковшаровым и профессором Ю. П. Новицким. Точное место казни неизвестно. По одной из версий, это произошло на станции Пороховые по Ириновской железной дороге, причём перед казнью все были обриты и одеты в лохмотья, чтобы нельзя было узнать духовных лиц. В 1992 году Архиерейский собор Русской православной церкви причислил митрополита Вениамина к лику святых.

Предсмертное письмо владыки Вениамина, написанное им из тюрьмы за несколько дней до расстрела к одному из благочинных Петроградской епархии:

"В детстве и отрочестве я зачитывался Житиями Святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душей, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот Рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в каком находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но моя страдания не достигали полной меры.

Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд, общественное заплевание, обречение и требование этой смерти, якобы народные аплодисменты; людскую неблагодарность, продажность; непостоянство и тому подобное; беспокойство и ответственность за судьбу других людей и даже за самую Церковь.

Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость, и силы и дать место благодати Божией.

Странны рассуждения некоторых, может быть и выдающихся пастырей – разумею Платонова, – надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, – погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя.

Теперь время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсеры и т. п. Нам ли христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!

Трудно давать советы другим. Благочинным нужно меньше решать, да еще такие кардинальные вопросы. Они не могут отвечать за других. Нужно заключиться в пределы своей малой приходской церкви и быть в духовном единении с благодатным епископом. Нового проставления епископов таковыми признать не могу.

Вам Ваша пастырская совесть подскажет, что нужно делать. Конечно, вам оставаться в настоящее время должностным официальным лицом благочинным, едва ли возможно. Вы должны быть таковым руководителем без официального положения.

Благословение духовенству!

Пишу, что на душе. Мысль моя несколько связана переживанием мною тревожных дней. Поэтому не могу распространяться относительно духовных дел".