СМИРЕНИЕ
СВЯТЫХ
Брат: Я бы еще
спросил вас,
преподобный
отче, если вы
не
рассердитесь.
Старец: Не
рассержусь,
брат Иоанн,
спрашивай
все что
хочешь. Брат:
Преподобный
отче, а разве
у святых
было смирение?
Старец: Об этом,
брат Иоанн,
думаю,
излишне и
спрашивать.
Но
поскольку
ты подумал о
них, то знай, что
от начала
мира и
доныне,
кроме
прочих своих
добродетелей,
они имели и
смирение.
Потому что
без этой
великой
добродетели
никто не
смог
стяжать
спасения, и
нет другой
двери, кроме
двери
смирения,
через которую
кто-нибудь
смог бы
войти в
Царство
Небесное.
Потому
святой
Иоанн
Лествичник
и назвал
смирение
«дверью
Царства
Небесного»[1]. А для
закрепления
сказанного
доселе я
приведу
тебе
несколько
свидетельств
из
Священного
и Божественного
Писания. Начнем
со святого и
блаженного
патриарха Авраама.
Он был
великий
святой и
большой друг
Божий (см.: Быт.
15: 6; Иак. 2: 23), ради
веры своей.
Ибо он был
столь послушлив
Богу, что,
получив от
Него
повеление,
поспешил
принести в
жертву
единственного
сына своего,
Исаака (см.:
Быт. 2: 1–10). Потому
ради таковой
его правой
веры и ради
совершенного
послушания
Бог
благословил
его, чтобы род
его
умножался
на земле, как
звезды
небесные и
как песок
морской, и
чтобы через
него были
благословлены
все народы
земли (см.: Быт.
15: 5; 22: 17–18). И много
раз он
удостаивался
говорить с
Богом и
спрашивал
Его о
погублении
Содома и
Гоморры (см.:
Быт. 18: 20–33). И вот,
сподобившись
такой
благодати и
таких
благословений
Божиих,
блаженнейший
патриарх
Авраам не
превознесся
в сердце
своем, но с
великим
смирением
исповедуется
пред Богом и
считает
себя прахом
и пеплом (см.:
Быт. 18: 27). Однако
не только в
преблаженном
Аврааме мы
видим смирение,
но и в
потомках
его.
Например, в
Исааке, сыне
его, который
явил
великое
смирение и
послушание,
неся на
плечах
своих дрова,
на огне
которых он
сам должен
был быть
принесен в жертву
Богу (см.: Быт. 22: 6).
И через это
послушание
и смирение
он стал
прообразом
Сына Божия,
несшего на
плечах
Своих древо
Креста, на
котором Он
принес Себя
в Жертву для
искупления
всего рода
человеческого.
Многое
смирение мы
видим и у
внука
Авраама, блаженного
патриарха
Иакова,
тайнозрителя
Божественных
таинств,
который был
назван и
Израилем, то
есть
избранным
Божиим (см.: Быт.
32: 28), ибо и его
слышим
смиряющимся
и говорящим,
что он
недостоин
щедрот и
благодеяний
Божиих (см.:
Быт. 32: 10). Великое
смирение
видим и у
Иосифа,
прекрасного
и
премудрого.
Ибо, будучи
продан в
рабство
братьями
своими (см.:
Быт. 37: 27–28), он не
воспротивился
им. А позднее,
когда он
растолковал
сон фараона,
то не
похвалился
своей
мудростью и
благодатию,
данной от
Бога, но сказал:
Не я, но Бог
даст ответ
для
спокойствия
фараона (ср.:
Быт. 41: 16). А когда
Бог
превознес
его в великую
славу и
поставил
начальником
над всей страной
Египетской
и когда
братья,
продавшие
его, пришли,
чтобы
купить
пшеницы, он
не только не
возгордился
и не
отомстил им
в злобе, но и
принял их с великой
любовью и
порадовал
большими
дарами (см.:
Быт. 45: 1–18). Великое
смирение
имел и
досточудный
и перенесший
большие
испытания
Иов, который,
увидев Бога,
называет
себя прахом
и пеплом (см.:
Иов. 42: 5–6). Смирение
видим еще и у
Моисея,
который
удостоился
видеть Бога
в пламени
огня, когда
купина
горела и не
сгорала (см.:
Исх. 3: 2–3), и
который был
послан
вызволить
народ
Израиля из
рабства
фараону.
Однако он
ради
видения
Бога и ради
своего
призвания и
избрания не
превознесся
умом, но,
считая себя
совершенно
недостойным
такого
призвания, говорит
со
смирением: кто
я, чтобы мне
идти к
фараону,
царю Египетскому,
и вывести из
Египта
сынов
Израилевых?
(ср.: Исх. 3: 11). И
даже
исповедует
свою немощь
пред Богом, говоря,
что он
косноязычен
и
непригоден
для столь
великого
служения (см.:
Быт. 4: 10), и
просит Бога
послать
другого
вместо него. Великое
смирение мы
видим и у тех
трех отроков,
что были
уведены в
рабство в
Вавилон
вместе с
пророком
Давидом и
народом израильским.
Они, хоть и
были
царского
рода, жили в
воздержании
и девстве и
питались
одними
овощами (см.:
Дан. 1: 16). А когда
увидели
преславное
чудо,
совершенное
Богом над
ними, когда
Он сохранил
их
невредимыми
посреди
огня в печи,
раскаленной
в семь раз
более
обычного (см.:
Дан. 1: 19), то не
вознеслись
умом из-за
этого
преславного
чуда и
избавления
своего, но с
великим
смирением
сочли себя
постыдными,
и позорными,
и
недостойными
раскрыть
уст своих и
славославить
Бога, как
написано: И
ныне мы не
можем
открыть уст
наших; мы сделались
стыдом и
поношением
для рабов
Твоих и
чтущих Тебя
(Дан. 1: 33). Затем,
молясь, они
говорят: Но в
кротости и
сокрушении
духа да
будем Тобою
приняты (ср.:
Дан. 1: 39). Великое
смирение
видим также
и у святого и праведного
Гедеона,
который,
будучи
послан
Богом через
Ангела
избавить
Израиль из рук
мадианитян,
говорит
Ангелу: Господи!
как я спасу
Израиля? вот,
и племя мое в
колене
Манассиином
самое
бедное, и я в доме
отца моего
младший (Суд.
6: 15). Также
святой и
божественный
царь и
пророк Давид
с великим
смирением
уничижает
себя, называя
себя скотом
и червем и
говоря: я
скот пред
Тобою (ср.: Пс. 72:
22), а в другом
месте: Я же
червь, а не
человек,
поношение у
людей и презрение
в народе (Пс. 21:
7). Также
и сын Давида
знаменитый
и мудрый Соломон
смиряется
пред лицем
Бога,
называя себя
отроком
малым и
глупым (ср.: 3
Цар. 3: 7). Так и
великий
пророк и
ревнитель
Божий Илия
Фесвитянин,
тот, кто
дышал огнем,
тот, кто горячей
своей
молитвой
заключил
небо, так что
оно не давало
дождя три
года с
половиной
(см.: Лк. 4: 25), и так
же молитвой
и жертвой
разверз
небо, и выпал
дождь на
землю (см.: 3
Цар. 18: 41–45), тот,
кто трижды низводил
огонь с неба
(см.: 3 Цар. 18: 36–38), кто
молитвой
воскрешал
мертвых (см.: 3
Цар. 17: 19), кто
разделил
воды
Иордана
милотью
своей (см.: 4
Цар. 2: 8) и вознесся
на небо на
колеснице,
запряженной
конями
огненными
(см.: 4 Цар. 2: 11), он,
после стольких
свершений, с
великим
смирением
молился
Богу и говорил:
довольно
уже, Господи;
возьми душу
мою, ибо я не
лучше отцов
моих (3 Цар. 19: 4). Также
и Иосия, царь
Израильский,
о котором Божественное
Писание
говорит, что
он совершал
дела благие
и угодные
Богу и во
всем ходил
путем
Давида, отца
своего, не
уклоняясь
ни направо,
ни налево (см.: 4
Цар. 22: 2), и его видим
весьма
смирившимся
пред Богом,
за что он и
принял
обетование
мира и
благословение
от Бога (см.: 4
Цар. 22: 19–20). Великое
смирение
имел и
святой
пророк Исаия.
Он,
удостоившись
увидеть
славу Божию
и Серафимов,
предстоящих
Богу, не
превознесся
сердцем
ради этих
великих и
преславных
откровений,
но крайне
смирил себя
и с великим
страхом
произнес: горе
мне! погиб я!
ибо я
человек с
нечистыми устами,
и живу среди
народа
также с
нечистыми
устами,— и я видел
Бога
Саваофа! (ср.:
Ис. 6: 5). И
пророк
Иеремия,
этот
избранник
Божий, освященный
для
пророчества
еще во чреве
матери
своей, явил
великое
смирение,
когда сказал
Богу: о,
Господи
Боже! я не
умею
говорить,
ибо я еще молод
(Иер. 1: 6). Великим
смирением
был украшен
и Даниил
пророк, муж
желаний, исполненный
благодати
Божией. Ибо,
будучи спрошен
Навуходоносором,
царем
Вавилонским,
может ли он
разгадать
сон,
виденный им, и
тотчас же
растолковать
его, он,
пересказав
царю сон и
растолковав
его, сказал с
великим
смирением: мне
эта тайна
была
открыта не
потому,
чтобы я был
мудрее всех
живущих, но
чтобы царю
было дано
разъяснение
и чтобы ты
мог узнать
помышления
сердца
твоего (ср.:
Дан. 2: 30). Снова
видим
превосходящее
все великое
смирение
того, кто
стал вершиной
пророков,
великого
Предтечу и
Крестителя
Христова,
который, по
свидетельству
Самого
Господа, был
самым
великим
человеком среди
рожденных
женами и был
больше, чем
пророк (см.: Мф.
11: 9–11; Лк. 7: 26). Он,
насколько
превзошел по
дару Божию и
святости жизни
своей
других
пророков и
праведников,
настолько
большее
смирение
явил пред
людьми и
Богом. Ибо
приходящим
к нему
креститься
он говорил,
умаляя себя: Я
крещу вас в
воде в
покаяние, но
Идущий за мною
сильнее
меня, и я
недостоин
развязать ремень
обуви Его (ср.:
Мф. 3: 11; Мк. 1: 7). Видишь,
как велико
смирение
святого и
божественного
Предтечи и
Крестителя
Господа Христа?
Ни один
слуга, каким
бы негодным
он ни был и
как бы ни
презирал
его хозяин
его, все же не
стал бы
считать, что
не может
сделать
даже этого —
развязать
ремень
обуви его, то
есть послужить
своему
хозяину,
когда тот
захочет снять
обувь свою. А
божественный
и великий пророк
Иоанн даже
эту
смиренную
услугу не считал
себя
достойным
оказать
своему
Хозяину,
Христу.
Поистине,
где
преизбыточествовала
благодать,
там и
смирение
преумножилось.
В
законе
благодати
кто не
удивится
величайшему
смирению
блаженного
и
всехвального
апостола
Павла,
сосуда
избранного
(см.: Деян. 9: 15),
потрудившегося
более всех
апостолов и
восхищенного
до третьего
неба (см.: 2 Кор. 12:
2–3)? Ибо после
столь
великих
видений мы
видим его
смиряющимся
и говорящим: я
меньше всех
апостолов и
недостоин
называться
апостолом
(ср.: 1 Кор. 15: 9). В
другой раз
он назвал
себя непотребной
грязью: я
сделался
сором для
мира (ср.: 1 Кор.
4: 13), а в третий
сказал: Христос
Иисус
пришел в мир
спасти
грешников,
из которых я
первый (1 Тим. 1:
15). Видишь, брат
Иоанн,
насколько
великий
Павел по
мудрости
своей и
трудам был
выше других
апостолов,
настолько
глубже он
был по
смирению
ума. Перевела
с
румынского Зинаида
Пейкова. Pravoslavie.ru |